|
|
 
 
 
|
ВІСНИК Одеського Історико-Краєзнавчого Музею (випуск 9)Воспоминания Я. Ф. Васина о деятельности партизанского отряда Молодцова (Бадаева) (*) Я, Васин Яков Федорович, родился в 1890 г. в деревне Купино, Шебекинского района, Курской области, в семье крестьянина. В этом же селе окончил 4 класса начальной школы, после чего начал работать. В основном занимался сельским хозяйством совместно с остальной семьей. В 1915 г. я был призван в царскую армию, в которой служил до 1917 г., т.е. до момента демобилизации. В 1918 г. я ушел добровольцем в Красную Гвардию, и в составе 6-го Корочанского Советского полка принимал активное участие в Гражданской войне. В конце 1919 г., в связи с болезнью, вынужден был демобилизоваться из рядов Красной Армии. В 1920 г. поступил на работу в органы Рабоче-Крестьянской Милиции, в которой работал до 1935 г. После 1935 г. и до момента начала Великой Отечественной войны работал на хозяйственной работе в совхозе (начальником снабжения и сбыта), а также работал в артели "Объединенный горняк" Пригородного района в должности начальника отдела кадров. К моменту начала Отечественной войны мне было 51 год, и я чувствовал в себе достаточно сил, для того чтобы быть использованным для борьбы с наступающими фашистскими армиями. В начале августа месяца 1941 г., т.е. в то время, когда уже началась оборона Одессы, меня пригласил к себе для беседы начальник 4-го отдела НКГБ по Одесской области тов. Романцов, занимавшийся вопросом подбора людей на диверсионно-партизанскую работу на случай, если Одесса будет оставлена. Романцов вызвал меня к себе по рекомендации моего хорошего товарища Землянкевича, также работника НКГБ. После предварительной беседы со мною товарищ Романцов познакомил меня с работником НКГБ товарищем Молодцовым В.А., прибывшим в Одессу из Москвы с заданием организации партизанского движения в области. Во время продолжительной беседы со мной товарищ Молодцов познакомился с моей биографией, после чего предложил мне остаться в Одессе, если последняя будет занята врагом. Предложение это соответствовало моим намерениям, ибо я не мыслил себя вне защитников Родины, а предложение быть участником партизанского отряда, как нельзя больше, совпало с моими планами, родившимися у меня после выступления товарища Сталина 3-го июля 1941 г., в котором товарищ Сталин в ряду важнейших мероприятий по борьбе с врагом назвал и партизанское движение. Указывая на то, что войну с фашистской Германией нельзя назвать войной обычной, что она является не только войной между двумя армиями, но является вместе с тем, войной всего Советского Союза против немецко-фашистских войск, товарищ Сталин сказал: "В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонно-телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия". Помня эти слова вождя, я на предложение товарища Молодцова дал безоговорочное согласие и с этого момента начал активную работу по организации партизанского отряда. Товарищ Молодцов познакомил меня с планами создания диверсионно-партизанской группы в городе, командиром которой я первоначально был назначен. В течение нескольких дней мне приходилось встречаться с другими товарищами (имена их я не знал в силу необходимости конспирации), с которыми мы по совету Молодцова, занимались подбором людей в будущий отряд. Работая по подбору людей мне, однако, пришлось убедиться, что меня знают слишком много народа, особенно вражеского элемента, который мне приходилось высылать в бытность мою начальником 5-го и 6-го отделений Милиции гор. Одессы. Это могло, в случае оккупации Одессы, послужить причиной провала или же, в лучшем случае, ограничить поле моей деятельности. Эти свои соображения я высказал товарищам Молодцову и Романцову, с чем они, после короткого совещания, согласились и решили подобрать другую кандидатуру на должность начальника городского партизанского отряда. Однако это, отнюдь, не означало перемены в решении остаться в тылу врага для участия в партизанском движении. Выше я уже указывал, что в 1937 г. я работал начальником отдела кадров артели "Объединенный горняк" ведущей разработки строительного камня-ракушняка в окрестных селах Нерубайское, Усатово, Большая Фомина, Куяльник. В процессе работы, а также в беседах со старожилами деревень и рабочими артели, я узнал, что в катакомбах, расположенных под селом Нерубайское, размещался в 1918 г. партизанский отряд, действовавший против вильгельмовских захватчиков. Эти рассказы, вызывавшие тогда восхищение перед героикой патриотов, сослужили свою службу. Обо всем слышанном от рабочих и лично проверенном во время работы, я самым детальным образом рассказал Владимиру Александровичу Молодцову, предложим наряду с созданием городского отряда, организовать партизанский отряд, базирующийся на катакомбы, в частности, на катакомбы села Нерубайское. Молодцов и Романцов дали принципиальное согласие на организацию пригородного отряда в катакомбах, после чего мы приступили к обследованию пригородных катакомб. Необходимо особо отметить, что место расположения отряда в катакомбах было избрано потому, что окрестности Одессы, ровно как и вся территория Одесской области, мало благоприятна для ведения широкой партизанской борьбы, так как представляет собой равнину малопересеченную лесными массивами и возвышенностями, дающими возможность оперативно действовать против оккупационных войск, будучи одновременно тяжело уловимыми для их карательных экспедиций. Из этого необходимо исключить северные районы Одесской области, где расположены значительные массивы Прибугских лесов (Савранский и Гайвороновский), однако, которыми мы не могли воспользоваться ввиду их отдаленности от Одессы. Перенести же местопребывание отряда в эти леса мы не могли, ибо поставили своей целью оперативное и боевое партизанское давление на части расположенные в самом городе. Кроме того, командир отряда не мог разорвать таким расстоянием, по сути, единый отряд, часть которого находилась в городе, а другая в катакомбах. Обследование Пригородных катакомб заняло несколько дней, в течение которых мы, вместе со старыми работниками шахт, обследовали и отмечали все ходы и тупики, а также возможную связь между отдельными деревнями. Наконец, после тщательного обследования, катакомб, мы остановились на Нерубайских катакомбах, исходя из следующих соображений. Во-первых, данные катакомбы имели наиболее разветвленную связь с окрестными селами (Усатово, Куяльник, Большая Фомина и друг.), а также связь с очень многими шахтами, которые имели колодцы по разработке камня далеко в поле, вдалеке от населенных пунктов, что осложняло бы оккупантов при ведении планомерной осады и наблюдения над таковыми. Во-вторых, катакомбы села Нерубайское имели достаточное количество выходов неподалеку от железнодорожного полотна, ведущего в Одессу, а также от центральных дорог, ведущих в город, что давало возможность эффективно действовать на коммуникацию врага, а это было самым важным, ибо отряд с первого же дня зарождения, ровно как и по мысли его организаторов, должен был представлять боевую оперативно-действующую партизанскую единицу. В-третьих, большая продолжительность забоев и толстый слой земли, отделяющий последних от поверхности, обеспечивал более безопасное расположение здесь в сравнении с другими местами. Окончательно выбрав месторасположение вновь создающегося отряда, и согласовав этот выбор с органами НКГБ, мы приступили к формированию отряда, подбору людей, завозу оборудования, боеприпасов, оружия, обмундирования, что и было проделано нами к концу августа месяца по первые числа октября. Бойцов отряда мы подбирали из работников органов НКГБ и НКВД, а также из людей знакомых нам лично, и заслуживающих полного доверия. На должность командира Пригородного отряда мною была предложена кандидатура Клименко Афанасия Никитича, в то время председателя О6лгорнопромстройсоюза, члена партии, с которым я был знаком, как во время работы начальником оперативного отдела 5-го отделения Милиции гор. Одессы, а также по производству во время работы в артели "Объединенный горняк". Кроме того, мне было известно, что Клименко принимал активное участие в Гражданской войне в качестве заместителя начальника отряда, в которой и был ранен. Младший брат Клименко за участие в партизанском движении был расстрелян оккупантами в 1918 г. После беседы с Мододцовым и Романцовым Клименко А.Н. был назначен командиром отряда, а я, Васин Я.Ф., был назначен помощником командира. Командиров отделения бойцов и связных мы набирали, как указывалось выше, из людей, работающих в органах, и надежных лиц изъявивших желание остаться в тылу у врага для партизанских действий. Изъявившие желание писали заявление и после утверждения начальника Областного Отдела НКГБ по Одесской Области зачислялись в отряд. К началу октября месяца 1941 г. отряд был полностью сформирован (полные списки бойцов и командования отряда являются приложением к данному отчету). Одновременно с формированием людского состава отряда нами велась широкая работа по подготовке всего необходимого для жизни в катакомбах, а главное для обеспечения боеспособности создаваемого отряда. С этой целью мы занимались заготовками продовольствия, обмундирования, оборудования катакомб, боеприпасов, взрывчатки, оружия, а также орудий диверсии и предметов борьбы с вражеской техникой. Организация и наблюдение за ходом подготовки всего необходимого для нормальной боевой деятельности отряда были поручены Молодцовым мне, причем Молодцов в данной работе принимал самое активное участие. Продукты питания нам выдавались Облисполкомом согласно ходатайства Начальника Областного Отдела НКГБ тов. Малинина. По его же ходатайству мы получили обмундирование в ГУМ-е, на которое нам отпустил наряд также Облисполком. В начале заготовок мы не получили всего в том количестве, в каком нам это было необходимо, и только в последнее время нам была предоставлена возможность заготавливать в нужных количествах все необходимое, но мы не могли этого сделать, ибо это было накануне сдачи Одессы. Оружие, боеприпасы и взрывчатку (бомбы, автоматы, пулеметы, винтовки и гранаты) мы получали непосредственно в Областном Отделе НКГБ. Здесь же мы получили необходимое количество взрывчатки. Заказы на производство орудий диверсий были размещены нами на заводах и артелях города, которые и передали нам в срок все заказанное. К началу оккупации в катакомбы было завезено: до 100 штук винтовок, 4 пулемета, до 1 тонны тола, гранаты, 50-60 тысяч штук патронов, электрооборудование, радиостанция, полторы тонны муки, тонна мяса, 500 килограмм сахара, 200-300 килограмм жиров, соль, картофель, горючее и обмундирование с расчетом на сто человек. Этого было далеко не достаточно, но мы были информированы, что это на два-три месяца, ибо предполагалось, что оккупация продлится не более указанного срока. К началу октября месяца, когда в основном подготовительная работа была окончена, отряд находился целиком близь катакомб, и лишь отдельные лица (два-три человека) находились в городе, продолжая заготовки. Все это время, ровно, как и во время оккупации Одессы, до самого ареста Бадаева, мы поддерживалась связь с Москвой. К 10-м числам октября месяца 1941 г. стало ясно, что в ближайшее время горячо любимый нами город и область будут оставлены. Однако перед лицом надвигающейся опасности мы преисполнились еще большей решимостью все свои силы отдать делу исполнения тяжелой, но почетной, для каждого истинного патриота Родины, задачи смертельной борьбы с врагом, для чего мы и сорганизовались в отряд. Боевая жизнь отряда 16 октября 1941 г., согласно Приказа Ставки Верховного Главнокомандующего, части обороняющие Одессу оставили город. К этому моменту отряд в полном составе находился в расположении лагеря в катакомбах, а группа бойцов в составе Клименко, Васина, Яскова, Петренко, Лобинсона под руководством Бадаева, находилась близь главного входа в катакомбы в засаде. В 13 часов в селе Нерубайское появились первые колонны вступающих вражеских войск, с которыми и вступили в бой находящиеся у входа. Бой длился в течение полутора часов и только после подхода к румынам подкрепления мы ушли в расположение лагеря. Румынам был нанесен серьезный урон, однако число потерь врага мы установить не могли, в связи с продвижением крупных частей войск. Бой с оккупантами близь главного входа в Нерубайские катакомбы и явился началом боевой жизни отряда. Катакомбы, в которых был расположен отряд, были специально оборудованы для длительного пребывания. С этой целью лагерь был расположен в стороне от центрального входа и соединялся с центральным штреком едва уловимым, причем, только для опытного глаза, штреком, оканчивающимся узким выходом на центральный коридор. Кроме того, выход этот находился между входом и тупиком, которым оканчивался центральный вход, что давало возможность на случай проникновения в шахты-катакомбы врага, одним взрывом заживо погрести непрошенных гостей. Ответвление коридора, ведущего в основной лагерь, находилось от выхода в село Нерубайское за 5-6 километров, и для того, чтобы избегнуть возможность проникновения оккупантов в катакомбы по центральному входу, были воздвигнуты баррикады, на которых дежурили часовые отряда. Посты эти расположенные через километр были связаны телефонной связью, а впереди каждого поста-баррикады были специально заложены мины для исключения всякой неожиданности проникновения вовнутрь катакомб. Неподалеку от главного выхода из катакомб нами была оборудована радио-комната, где постоянно принимались сводки Информбюро и откуда поддерживалось, ни на минуту не прекращающаяся связь с Москвой. Все сведения, которые получались через связных от находящегося в городе отряда о мероприятиях гитлеровского командования, о зверствах оккупантов в Одессе, о крупнейших изменниках в городе, передавались в Москву. Так, Бадаевым было передано в Москву о взрыве здания НКВД, где расположилась оккупационная комендатура, о сожжении 25 тысяч советских граждан в пороховых складах, о массовых казнях на улицах Одессы 23-25 октября 1941 г. и многое другое. На расстоянии 6 километров от главного входа в Нерубайские катакомбы был расположен главный лагерь на оборудование, которого был потрачен большой труд. Были специально оборудованы комнаты для жилья бойцов отряда, столовая, госпитальная комната, тир для обучения в стрельбе и повышения боевого мастерства отрядовцев. В комнате, в которой находился Бадаев и Васин, составлялись планы боевых действий отряда. Подобное оборудование подземного лагеря, ровно, как и выбор его месторасположения, диктовались боевыми задачами, которые ставил перед собой отряд. Здесь в катакомбах все бойцы отряда приняли присягу на верность служения своей Родине, о честном исполнении которой, свидетельствуют боевые действия отряда. Все боевые планы отряда составлялись постоянно действующим Военным Советом, который состоял из товарищей. 17 октября 1941 г., находясь в катакомбах, мы получили сообщение о том, что 16 октября, т.е. в момент вступления румын в Нерубайское, ими была окружена, а затем и расстрелянная близь кладбищенской стены, группа в 42 человека, стремившихся соединиться с нами. Трупы расстрелянных не предавались погребению в течение двух недель. А для устрашения населения они были раздеты, положены в ряд, и на стене была повешена надпись, сообщавшая о том, что подобная участь постигнет каждого, кто будет принимать прямое участие в партизанском движении, а также тех, которые будут заподозрены в связи с находившимися под землей партизанами. Так началась расправа оккупантов с советскими патриотами, которые не пожелали воспринять "новый порядок". С момента вступления румын в Одессу мы приступили к подготовке широких диверсионно-партизанских действий против оккупационных войск, и в частности, начали подготавливать взрыв железнодорожного полотна проходящего близь Нерубайска на станции Дачная в Одессу. Для достижения необходимых результатов мы через связных находящихся в городе, собирали полные сведения о поступлении и отправке в Одессу и из Одессы воинских соединений, поездов специального назначения идущих в город из вражеских стран. Среди документов и сообщений, переданных нам городским отрядом, мы получили расписание отхода из города и приход в город пассажирских поездов. Этот документ явился для нас отправным, ибо не тяжело было установить, что каждый идущий вне расписания состав является, или воинским, или составом особого назначения. В начале ноября месяца 1941 г. была выслана специальная группа бойцов в составе Митникова, Тамары Межегурской, Тамары Шестаковой во главе с Яськовым, детально изучившая график движения поездов и 636-м перегоном 12-ти километрах от Одессы между селами Большая Фомина и Нерубайское устроили засаду и минировали находящийся неподалеку от нее железнодорожный мостик. В полночь бойцы услышали шум приближающегося состава шедшего с потушенными огнями. Это и то, что в расписании поездов о нем ничего не было сказано, определило необходимость взрыва. Взрыв был совершен. При взрыве погибло много захватчиков, а тех которые остались живы после крушения партизаны прикончили выстрелами. Произведя взрыв и расстреляв оставшихся в живых, бойцы отряда без единой жертвы вернулись в расположение отряда. На следующий день нам сообщили, что был подорван люкс-эшелон с румынской и немецкой военной и гражданской администрацией, направляющейся в Одессу из Берлина и Бухареста. Бешенству румын не было предела. На следующий день после взрыва они пытались войти в шахту по центральному входу, но были встречены огнем наших постовых, после чего боец отряда Варига взорвал мину, при взрыве которой погибло и было ранено несколько румын. Видя тщетность попыток проникнуть вглубь катакомб, они подвезли пушку и начали стрелять прямой наводкой по направлению центрального входа шахты №1, рассчитывая, что мы находимся неподалеку и от подобной стрельбы, безусловно, погибнем. Кроме того, начали заваливать прямые колодцы шахт (так были засыпаны5-й и 2-й колодцы, глубиной 40 метров) с целью прекратить поступление воздуха в катакомбы. Вдоль полотна железной дороги были установлены конные разъезды от станции Дачная до Заставы 1-я и 2-я, выставлены посты на дистанции 200-300 метров, а все известные им выходы и входы бетонировались и возле них устанавливались круглосуточные посты. (Таких было выставлено до 400 постов). Однако этим они не ограничились. Не уверенные в настоящей эффективности предпринятых мер, фашисты приступили к давлению на население, выразившееся во взятии заложников, которые по их объявлению будут расстреляны при новом нашем проявлении. 3-го ноября 1941 г. Командующий войсками генерал Гинерару издал свой знаменитый указ, пункт 8 которого гласил: "Каждый гражданин, проживающий в городе, который знает о каких-либо входах в катакомбы или подземные каменоломни (или выходы из них), обязан в течение 24 часов от момента публикации настоящего указа сообщить о них в письменной форме в соответствующий полицейский участок. Лица, проживающие в деревнях, обязаны сообщить в тот же срок в соответствующие сельсоветы. Караются смертной казнью жители тех домов, где по истечению указанного срока будут обнаружены входы и выходы катакомб, о которых не было сообщено властям. Также будут наказаны и те, которые живут вблизи таких мест и знают тех, кто пользуется катакомбами, но не сообщили о том властям в указанный срок. Несовершеннолетние нарушители сего приказа караются наравне с взрослыми". Так как наши действия и действия других отрядов не прекращались, вышеприведенный приказ неоднократно переиздавался. Совершенно обоснованно считая, что все эти меры, вплоть до попыток выкуривать нас газами, не достаточными, румыны пошли на то, что назначили огромные суммы денег тем, кто примет участие в поимках партизан. Кроме того, румыны бросили к нам в катакомбы сына бойца нашего отряда Митникова Юрия, которому вручили для передачи нам ультиматум, сообщавший, что наше проявление бесцельно, что Красная Армия, якобы, разгромлена и возврата ей не будет, и чтобы мы, ввиду этого, сдались на милость оккупантов, за что нам будет гарантирована жизнь в концентрационных лагерях, Я не говорю уже о тех чудовищных пытках и надругательствах, которым подвергались наши бойцы, случайно попавшие в руки к фашистам. Так в застенках сигуранцы в селе Нерубайское не выдержав пыток, покончили собой два связиста нашего отряда Кужель и Давиденко. Первый повесился, а второй разрезал себе полость живота стеклом. И не смотря на все эти, казалось бы совершенно исключительные условия, не прекращалась наша боевая деятельность и ни на минуту мы не теряли связь с поверхностью. Здесь не излишне будет привести пару примеров связи с поверхностью, ибо это являлось важнейшим залогом успешности нашей боевой деятельности. Так, в селе Нерубайское, во дворе колхозника Помялковского имеется колодезь, к середине которого подходит штрек шахты. В условленные часы бойцы отряда дежурили близь колодца и получали в ведре, якобы опускаемом для набора воды, ценнейшие сведения и продукты питания. Или другое: в селе Куяльник жил Василий Иванович Иванов, хата которого имела специальное сообщение с коридором катакомбы. К нему приносили сведения, продукты, боеприпасы из города, за которыми приходили бойцы отряда. За связь с партизанами В. И. Иванов расстрелян в 1942 г. Все эти мероприятия фашистского командования от устрашения населения и самых широких карательных экспедиций, преследовали единственную цель если и не окончательно подавить всякое наше проявление, то хотя бы добиться того, чтобы наши действия не были столь потрясающе эффективны. Однако румынам не удалось достигнуть поставленную перед собой цель. Мы не только не были ограничены в своих действиях, но в течение второй половины ноября месяца и в декабре месяце произвели еще три выхода для взрыва железнодорожного полотна. Во второй половине ноября месяца группа наших бойцов подорвала железнодорожное полотно. В начале декабря месяца группа бойцов отряда во главе с товарищами Ивановым, Зелинским и Федоровым взорвало полотно железной дороги и тем самым определило крушение воинского эшелона, при котором погибло 200 румынских солдат и офицеров. Не без интересно отметить, что поезда, идущие в Одессу после подрыва люкс-эшелона, начиная от станции Дачная и до самого города, открывали проливной пулеметный и автоматный огонь вдоль железнодорожного полотна, не прекращающийся до самого прибытия эшелона в город. Впереди же состава, во весь опор, мчались конные разъезды огнем прочесывающие прилегающую к полотну местность. Это действительно осложняло наши действия, но отнюдь, не могло воспрепятствовать исполнению нами боевых задач. Во второй половине декабря месяца группа бойцов отряда в составе тов. тов. Морозовского, Петренко, Лейбензона и других вышла для взрыва железнодорожного полотна, однако он совершен не был из-за неудачного руководства возглавлявшего группу тов. Морозовского. Наши действия не ограничивались только ударами по коммуникациям врага. Кроме нападений на всякого рода пути сообщения вражеских войск, мы, своими постоянными налетами, терроризировали гарнизоны окрестных сел, к которым вели хода сообщений из нашего лагеря. В последних числах декабря месяца 1941 г. для разведки и оперативных действий была выслана группа в составе бойцов Иванова, Штейнберга, Неизвестного и других под начальством Васина. При выходе мы столкнулись с румынским отрядом численностью в 30 солдат, с которыми мы вступили в бой. В завязавшемся бою было убито несколько румынских солдат. Одна из вражеских пуль убила Ивана Ивановича Иванова, в прошлом механика парохода "Красный Профинтерн", замечательного товарища и не знавшего страха отважного бойца. Труп его румыны пытались забрать, но под градом пуль боец Иванов, затащил погибшего товарища в шахты, чтобы не дать возможности надругаться над патриотом и повесить его на столбе с надписью "Партизан". Труп И. И. Иванова был предан земле в одном из забоев шахты неподалеку от лагеря. В январе месяце 1942 г. румыны пытались войти в шахту со стороны Церковной площади села Нерубайское. Румыны были встречены губительным огнем бойцов отряда Митникова и Яши и последние отступили. По-видимому, среди них было значительное число раненых или убитых, ибо утром (дело происходило ночью) у входа в шахту были обнаружены в большом количестве следы крови. В январе, и особенно в феврале месяце 1942 г., наше положение осложнялось тем, что полная блокада катакомб не позволяла получать с поверхности необходимое количество продуктов питания, а заготовленные нами продукты были на исходе, ибо, как я уже отметил выше, нами было заготовлено продуктов на 3 месяца, в течение которых предполагалось, что Одесса будет освобождена от оккупации. С целью поправки материального положения, а также с целью непрекращающегося давления на вражеские войска и оккупационную администрацию, мы занялись усиленными розысками выходов на поверхность, одновременно минируя те входы, через которые по нашим соображениям, могли проникнуть в катакомбы румынские войска. Во время одного из подобных розысков нами была обнаружена скрывающаяся от террора группа евреев в количестве 32 человек, пять из которых (Фурман отец и сын, братья Бобровские и Лева, фамилии которого я не помню), оказались боеспособными. Мы их вооружили и в дальнейшем они принимали участие в операциях проводимых отрядом. Остальные же 28 человек старики и старухи и маленькие дети были переведены вглубь шахты, и они под нашей защитой чувствовали себя в безопасности. Кроме того мы поддерживали эту группу продуктами питания. Группа эта находилась в 12-15 километрах от расположения нашего лагеря. Кроме постоянно поддерживаемой через связных связи с городом отдельные бойцы и командиры нашего отряда неоднократно лично ходили в город для разведки ситуации, сбора необходимых сведений для передачи в Наркомат НКГБ СССР, а также для совершения там диверсионных актов. Останавливались на специально условленных конспиративных квартирах, после чего выполнив необходимое, возвращались в расположение отряда. Такими конспиративными квартирами была квартира командира городского отряда Бойко-Федоровича, а также квартира моей жены Васиной Екатерины Федоровны. Выходил в город и Молодцов В.А., не смотря на мои самые настоятельные утверждения о скрытой опасности для него при подобных выходах. Всего им было совершено четыре выхода в город, во время которых он останавливался на упомянутой уже квартире моей жены Васиной В.Ф. Во время инструктивной беседы с Бойко на его квартире в феврале месяце, агентами сигуранцы были схвачены Молодцов-Бадаев, Тамара Можегурская и Тамара Шестакова, а также были произведены одновременно еще несколько арестов. Как впоследствии выяснилось о пребывании Бадаева в городе сигуранце стало известно от самого Бойко, который оказался предателем. По его предательству сначала было арестовано 12 человек, как подземного, так и городского отряда. Все они были брошены в фашистские застенки, подвергнуты самым чудовищным пыткам и издевательствам, а затем по решению военно-полевого суда румынского гарнизона зверски умерщвлены в июле месяце 1942 г. на Стрельбищном поле. Приговор суда по процессу Бадаева является приложением к настоящему отчету. Размеры предательства оказались исключительно велики. После расстрела Бадаева и бойцов отряда в июле месяце было арестовано еще 23 человека, среди которых была и моя жена Васина Е.Ф., которая обвинялась в связи с партизанами, и которой вменялось в вину содержание конспиративной квартиры, оказание материальной помощи отряду за деньги, вырученные от продажи личных вещей и передача оперативных сведений из города в катакомбы. Вся эта группа была также осуждена и впоследствии 16 человек из нее, в том числе и моя жена, были расстреляны на Стрельбищном поле. Арест Бадаева и лиц доставлявших в катакомбы продукты питания, создал критическое положение для оставшихся под землей бойцов отряда, и мы вынуждены были заняться самыми усиленными розысками новых выходов. 14 марта 1942 г. во время подобных розысков нового выхода мы обнаружили в одной из шахт следы людей. Так как мы не знали, кто ходит по шахтам, мы устроили засаду и 16 марта 1942 г. встретились с находящимися в катакомбах людьми. Это оказался подпольный Пригородный Райком, где секретарем был товарищ Лазарев и подпольный Овидиопольский Райком, где секретарем был товарищ Илюхин. Всего в обоих подпольных Райкомах было 11 человек. С момента нашей встречи все боевые и оперативные действия согласовывались между командованием отряда и руководством Райкомов. К этому времени положение райкомовцев мало чем отличалось от нашего. Как и мы, они чувствовали острый недостаток в продуктах питания и горючего, а отсутствие последнего, ровно, как и отсутствие пищи означало в катакомбах неминуемую смерть. Тяжело сложившиеся обстоятельства заставили теперь уже оба отряда принять самые решительные меры по розыску новых выходов из катакомб. Однако, ввиду того, что у нас не было абсолютно никакой гарантии, что искомые выходы будут нами обнаружены, решено было кроме поисков новых выходов стать па путь разборки старых, заложенных румынами близь которых, мы не сомневались, были установлены вражеские посты. Кроме того, выходы на поверхность преследовали не только цель добычи пищи, но и цель ударов по вражеским гарнизонам, что особенно было удобно делать при разборке выходов, близь которых находились вражеские солдаты. 8-го мая 1942 г. нами, совместно с представителями Райкомов был обнаружен новых выход во двор вице-примаря села Куяльник Шевченко. Разведка доложила, что выход минирован. Бойцы разминировали выход, и мы получили возможность выйти на поверхность. Однако Шевченко обнаружил нас в своем дворе и доложил об этом румынам, которые поспешили выслать карательную экспедицию, но мы уже успели приготовиться к их встрече. Нами была устроена засада, на которую натолкнулись прибывшие гитлеровцы. Видя, что прибывших на место явно недостаточно, румыны подослали к месту завязавшегося боя еще взвод для поддержки сражающихся. В завязавшемся сражении нами было убито и ранено несколько румын, а также были ранены вице-примарь Шевченко и его сын. Мы со своей стороны потерь не имели. Окончив успешно бой, мы возвратились в свое расположение. В этом бою участвовали Клименко, Щорба, И.М., Илюхин, Горбель, Ищенко, Волков, Крилевский, Щорба Л.И. Руководил данной операцией я, Васин. Подобная же операция была проведена нами 5-го мая 1942 г. во дворе в огороде жителя села Усатово Шаповалова. По выходе наших бойцов из катакомб Шаповалов их заметил и немедленно сообщил румынской комендатуре. С присланными вражескими солдатами мы завязали сражение, длившееся более 5 часов. Во время его румыны пытались подбросить подкрепление на пяти грузовых машинах, которые были нами обстреляны. В этом бою бойцы нашего отряда проявили исключительную храбрость, ровно, как и бойцы-райкомовцы. Всего в этом сражении принимало участие 20 человек. Так как данное сражение происходило ночью, нам не удалось установить потери врага. Со своей стороны мы имели одного раненого в руку Дмитрия Варигу. Руководил данной операцией я, Васин. После каждого подобного сражения проведенного нами, румыны применяли все более жесткие меры засады, которые отражались на нашем положении. Кроме того затяжка с получением продуктов остро сказывалась на нашем положении, которое и без того было довольно затруднительным. 9 мая 1942 г. мы приступили к разбору выхода из катакомб, заложенного румынами во дворе жителя села Куяльник Якушкина. Несмотря на усиленную охрану, мы разобрали выход и получили возможность выйти на поверхность. Работа по разборке выхода из катакомб была проделана тов. тов. Васиным, Митниковым, Петренко, Горбелем, Волковым и Крилевским. Выйдя на поверхность, мы натолкнулись на румынский пост, с которым вступили в бой, продолжавшийся в течение 2-3 часов. На помощь румынам подошло подкрепление, однако мы без потерь в людях, после боя возвратились в катакомбы. Установить потери врага ввиду ожесточенности боя не удалось. В данном бою принимали участие Волков, Крилевский, Горбель Л., Щорба А. А., Илюхин, и я, Васин, как руководитель данной операции, подготавливавший ее. 16 мая 1942 г. нами была подготовлена под моим руководством вылазка на Куяльнике. Предварительно, пятью бойцами нашего отряда и двумя райкомовцами, был разобран замурованный выход. Выйдя на поверхность, мы вновь столкнулись с румынской охраной, с которой завязали сражение, длившееся три часа. Бой был исключительно ожесточенный, но установить потерю румын мы не смогли, так как бой проходил ночью. После трехчасового сражения мы возвратились в катакомбы без потерь. От отряда принимало участие в бою 17 человек и от Райкомов 2. Как и предыдущие бои, командование боевыми действиями было возложено на меня. Не смотря на то, что мы причиняли румынам существенный урон в технике и живой силе, положение наше становилось критическим. Но, даже находясь в критическом положении, мы не теряли веры в правоту и окончательную победу дела, за которое мы боролись в таких невероятно трудных условиях. Лучшим показателем этого может послужить тот факт, что в эти тяжелые минуты часть бойцов подали заявление о вступлении в партию и были приняты тут же в катакомбах. Среди подавших заявление с просьбой о приеме в партию был и я. Поэтому я особенно горжусь тем, что я был принят в партию в эти тяжелые дни борьбы с оккупантами. К двадцатым числам мая продукты питания были на исходе, нам грозила голодная смерть. Совместно с Райкомами мы решили выйти на поверхность. 22-го числа в 10 часов утра группа наших бойцов в количестве 15 человек вышла на поверхность, но натолкнулась на румынскую засаду неизвестно каким образом предупрежденную о нашем решении выйти из катакомб. Перед выходом мною, Васиным, были расставлены группы с таким расчетом, что в случае столкновения с румынами мы не были отрезаны от шахты. Вышедшая из катакомб группа была обстреляна румынской засадой, которая стремилась отрезать их от входа. Попытки эти были опрокинуты губительным огнем специально расставленных групп убивших и ранивших до 50 румынских солдат и офицеров. Один из убитых офицеров пытавшийся снять пулеметный расчет Илюхина, был втянут нами в шахту. В этом бою был тяжело ранен Владимир Красноштейн, которого мне пришлось втянуть в шахту под проливным пулеметно-автоматным огнем врага. Это было особенно тяжело, так как он находился на расстоянии 20-30 метров от входа. В этом бою боец отряда Глушков и райкомовец Шорба Шура попали в шахту, не имевшую выхода (тупик), после боя румыны выгнали все население и стали закладывать разобранные нами входы, а также вход в тупик, где находились наши товарищи. Им, однако, удалось на вторые сутки разобрать вход и пробраться в другую шахту, откуда они попали в расположение штаба нашего отряда. Описанный выше бой является одним из самых ожесточенных проведенных объединенными силами отряда и райкомовцев. Руководить этой операцией опять выпала честь мне. После этого румыны начали применять исключительные меры, выразившиеся в том, что все население живущее близь выходов из катакомб было выселено, сами выходы были минированы и подорваны. Это исключало возможность нового использования этих выходов. Кроме того, во избежание неожиданности, близь каждого подорванного выхода устанавливался круглосуточный пост. Единственным выходом из создавшегося положения (выход на поверхность был крайне затруднен, а продукты питания и горючего иссякли) было изменение месторасположения отряда, что и было решено проделать на заседании Пригородного и Овидиопольского райкомов совместно с представителями отряда 25 мая 1942 г. Решено было перебазироваться в Савранские или Бандуровские леса, которые облегчают ведение борьбы с оккупантами, и там, на месте соединиться с действующими отрядами. На этом же совещании было решено, что первыми выйдет группа в составе Яскова, Виноградова, Фельдмана, Митникова, и его сына, Веры Дашкевич, Федорова и Пустомельникова под руководством Васина. Маршрут пролегал через Березовку, село Гольму, Балту, Саврань на Байдурово. Было условлено встречаться на конспиративных квартирах в селе Гольма у гражданина Бойченко Петра, в Балте у гражданина Одосова Александра по ул. Котовского дом № 223 и в Байдурово у гражданина Пустомеленко. 31 мая 1942 г., выйдя из шахты, разбившись группами по два человека, на дистанции два-три километра, мы направились по условленному маршруту. Четыре человека (Митниковы отец и сын, Виноградов в Ясков) были оставлены мною в совхозе Андреево. Пустомельников был оставлен в селе Бондурово, сам я остановился в городе Балте в квартире Одосова, а Дашкевич осталась на станции Раздельная. Что касается двух Фельдманов и Федорова, то они самостоятельно изменили свой маршрут и неизвестно куда делись. Как позже выяснилось, они направились в Одессу. Расставив своих бойцов по надежным местам и поддерживая с ними систематическую связь, я ежедневно проверял явочные квартиры, в которые должны были явиться следующие группы, как это было решено на собрании в катакомбах. Однако последующие группы не являлись до 14 сентября 1942 рода в условленные адреса. За это время я, в городе Балте, через Одосова, достал румынский паспорт, за что он дал взятку в 100 марок румынскому переводчику. Получив румынские документы, я устроился на работу в лесничестве на участке лесника Гончарука с таким расчетом, чтобы перевести всю группу сюда на работу и здесь продолжать партизанское действие. План этот, однако, не был приведен в жизнь, так как 14-го сентября 1942г. в "Одесской газете" было поведано сообщение о расстреле 16 человек за участие в партизанском движении, среди которых находилась и моя жена Васина Е. Ф. В Балте мое дальнейшее пребывание стало совершенно невозможным, ибо здесь меня все знали. Здесь я женился и работал в прошлом. Поэтому не исключена была возможность провала. После совещания с товарищем Пустомельниковым, который был у нас вторым секретарем партийной организации, мы решили совместно с остальными товарищами, чтобы я перешел реку Буг и пробирался к линии фронта с целью перейти ее. 25 сентября 1942 г. я был переведен через реку Буг в селе Саврань рыбаком Ильей Байраком и оказался на территории оккупированной немцами. Здесь румынские документы были недействительны, и поэтому я отдал Байраку свой паспорт с просьбой сохранить его. Оказавшись на немецкой территории без единого документа, я решил идти как пленный, возвращавшийся из лагерей домой. Так я дошел до деревни Купино, где я родился, 25 октября 1942 г. Остановился у своей матери, 88-летней старухи. В течение месяца до 15 ноября 1942 г. я нигде не работал. 15 ноября я отправился город Харьков, находящийся от нашей деревни в 90 километрах и здесь остановился у своих двоюродных братьев Бакшеевых. Последние договорились с жильцами дома № 8 по улице Жатковский проезд Федоровичем и Иваном Сергеевичем (фамилии не помню), и они дали за меня поручительство, что я работал на заводе кладовщиком, что я в прошлом житель этого дома, и благодаря этому я получил немецкий паспорт. Жил в Харькове на средства братьев Бакшеевых в их же квартире по ул. Полевой проезд дом № 7. В марте месяце 1943 г. Харьков был освобожден нашими войсками. Немедленно же по вступлении наших войск, я обратился в Харьковское Управление НКГБ к капитану Александрову и капитану Шульге, которые не дали мне никаких указаний, посоветовав лишь ожидать прибытия штаба Украинского Партизанского движения, и составить краткий отчет, что было мною проделано и передано им. Мы условились встретиться через пять дней, однако, мне сообщили, когда я пришел в условленный день, что они уехали. В это время немецкие армии снова начали наступление на Харьков. Я присоединился к нашему лазарету, где работал врачом мой двоюродный брат Бакшеев Николай Сергеевич. Вместе с ним должен был эвакуироваться вглубь страны, но это оказалось невозможным, так как Харьков был полностью окружен. Оставшись вновь на оккупированной территории, я получил через своего же брата Бакшеева Н. С. справку, что я работал мед-фельдшером, а в дальнейшем достал бланк и сам его заполнил, указывая, что я работал в больнице санитаром. Это было мне необходимо, чтобы не работать на немцев. Все это время до окончательного освобождения Харькова жил у Бакшеевых и занимался домашней работой в их хозяйстве. После освобождения города Харькова я явился к представителям Наркомата НКГБ СССР, которые находились в городе Харькове и вместе с полковником Гриневым отправился в Москву в Наркомат. Здесь полностью отчитался о проделанной отрядом работе. После отчета я был командирован в распоряжение Наркомата НКГБ УССР. По предписанию Наркомата получил советский паспорт и работал в городе Харькове до момента освобождения нашими войсками города Одессы. После освобождения родного города прибыл в него по командировке Наркомата НКГБ УССР. Находясь в отряде, я принимал активное участие во всех боевых операциях и как помощник командира отряда руководил всей оперативной работой отряда, высокую оценку боевой деятельности которого дало наше Правительство и Партия, выразившуюся в присвоении нашему командиру отряда Владимиру Александровичу Молодцову-Бадаеву посмертно звания Героя Советского Союза. Зам. командира отряда Героя Советского Союза Молодцова-Бадаева (подпись) (Васин Я.Ф.) (*) Воспоминания Я. Ф. Васина (1890-1964) - заместителя командира партизанского отряда В. А. Молодцова (Бадаева), хранятся в фондах Одесского историко-краеведческого музея (Инв. № Д-2554/1). Публикация подготовлена В. В. Солодовой. |
|
|